О смерти
В минуту смерти эгоизм претерпевает полное крушение. Отсюда страх смерти. Смерть поэтому есть некое поучение эгоизму, произносимое природою вещей.
В реинкарнацию, или перевоплощение, верит больше половины человечества.
Всякий раз, как умирает человек, погибает некий мир, который он носит в своей голове; чем интеллигентней голова, тем этот мир отчётливее, яснее, значительнее, обширнее, тем ужаснее его гибель.
Если бы нас пугала в смерти мысль о небытии, то мы должны были бы испытывать такой же испуг при мысли о времени, когда нас еще не было.
Если слава померкла после его смерти, — значит, она была ненастоящей, незаслуженной, возникшей лишь благодаря временному ослеплению.
Животные впервые слышат о смерти, когда умирают.
Каждое расставание дает предвкушение смерти; каждое повторение вместе предвкушает воскресение.
Каждый день — это маленькая жизнь: каждое пробуждение и восстание — небольшое рождение, каждое свежее утро — маленькая юность, каждый собирается отдыхать и спать — маленькая смерть.
Кто идет на смерть за своё отечество, тот освободился от иллюзии, ограничивающей бытиё собственной личностью: он распространяет свою собственную сущность на своих соотечественников, в которых продолжает он жить, даже на грядущие их поколения, ради которых он действует, причём он смотрит на смерть как на мигание глаз, не прерывающее зрения.
Люди уподобляются детям в том отношении, что, если им спускать, они становятся непослушными.
Мы можем приходить к смерти наших врагов с таким же сожалением, как и к смерти наших друзей, а именно, когда мы пропускаем их существование в качестве свидетелей нашего успеха.
Наиболее сильный импульс философскому размышлению и метафизическому постижению вселенной придает нам сознание предстоящей смерти и видение страданий и несчастий жизни. Если бы наша жизнь не имела конца и не была исполнена страданий, то, быть может, никому бы и в голову не пришло спросить, по какой причине существует мир и почему он именно таков, каков он есть…
По отмирании воли смерть тела уже не может быть тягостной.
После твоей смерти ты будешь тем, кем был до своего рождения.
Постучитесь в гробы и спросите у мертвецов, не хотят ли они воскреснуть, и они отрицательно покачают головами.
Предчувствуя близость смерти, я сознаюсь, что ненавижу немецкую нацию вследствие её бесконечной глупости и что я краснею от того, что принадлежу к ней.
Смерть — это только преувеличенное, резкое, кричащее, грубое выражение того, что мир собою представляет всецело.
Смерть — вдохновляющая муза философии: без нее философия вряд ли бы даже существовала.
Сон — это интерес, который мы платим за капитал, который вызывается при смерти; и чем выше процентная ставка и чем более регулярно она выплачивается, тем дольше срок погашения откладывается.
Об истории
В истории отсутствует основной признак науки, субординации познанных фактов… Oна представляет собой знание, а не науку.
Всё о чём повествует история, в сущности лишь тяжкий, затянувшийся и запутанный кошмар человечества.
Газеты — секундные стрелки истории.
Афоризмы о женщинах
Без женщины наша жизнь была бы: в начале — беззащитна, в середине — без удовольствия, в конце — без утешения.
Диссимуляция присуща женщине и почти как качество глупых, так и умных.
И действительно, женщины не имеют ни восприимчивости, ни истинной склонности ни к музыке, ни к поэзии, ни к образовательным искусствам; и если они предаются им и носятся с ними, то это не более как простое обезьянство для целей кокетства и желания нравиться.
Нет, истина — не продажная женщина, кидающаяся на шею тем, кто ее не хочет; напротив, она — столь недоступная красавица, что даже тот, кто жертвует ей всем, еще не может быть уверен в её благосклонности.
Низкорослый, узкоплечий, широкобедрый пол мог назвать прекрасным только отуманенный половым побуждением рассудок мужчины: вся его красота и кроется в этом побуждении. С большим основанием его можно бы было назвать неэстетичным, или неизящным, полом.
О мире
«В нашей моногамной части мира жениться означает вдвое сократить свои права и удвоить свои обязанности.
… Этот наш мир, который настолько реален, со всеми его солнцами и молочными путями, — ничто.
Очевидно, что правильнее объяснять мир из человека, чем человека — из мира.
В некоторых частях света водятся обезьяны, в Европе же водятся французы, что почти одно и то же.
Вся жестокость и муки, которыми полон мир, на самом деле являются лишь необходимым результатом совокупности форм, в которых воля к жизни объективируется.
Главное, что я возражаю против пантеизма, это то, что он ничего не говорит. Называть мир «Богом» не значит объяснять это; это только обогатить наш язык лишним синонимом слова «мир.
Если бы Бог создал этот мир, я бы не хотел быть Богом. Он полон страданий и страданий от того, что разбивает мне сердце.
Если в мире есть что-то, что действительно можно назвать собственностью человека, то это, несомненно, является результатом его умственной деятельности.
Есть две вещи, которые делают невозможным верить в то, что этот мир — успешная работа всезнающего, всеблагого и в то же время всемогущего Существа; во-первых, несчастье, которое изобилует им повсюду; и, во-вторых, очевидное несовершенство его самого высокого продукта, человека, который является бурлеском того, кем он должен быть.
Каждый человек принимает пределы своего поля зрения за пределы мира.
Мир — это госпиталь неизлечимых больных.
Мир — это моя идея.
Мир – это самопознание воли.
Мир во всех отношениях, безусловно, плох: эстетически он похож на карикатуру, интеллектуально — на сумасшедший дом, в нравственном отношении — на мошеннический притон, а в целом — на тюрьму.
Потому что мир — это ад, а люди с одной стороны — измученные души, а с другой — дьяволы в нем.
Философия в сущности есть мудрость постижения мира, ее проблема — мир, только с ним она имеет дело, богов же оставляет в покое и надеется, что за это и ее боги оставят в покое.
Этот действительный мир того, что познаваемо, в котором мы находимся и что в нас, остается и материалом, и пределом нашего рассмотрения.
Я не хотел бы быть Богом, который сотворил этот мир, потому, что страдания этого мира разбили бы моё сердце.